книжка

[AfinaDiana]

Вау! Я нашла в инете одну из своих самых любимых книжек - очень красивая, добрая и трогательная сказка (или всё-таки рассказ) - "Томасина". Вы, возможно, видели фильм, но книга пожалуй даже лучше. Я плакала каждый раз, читая её. Главные герои - ветеринар, который не любит свою работу, не выносит животных, ни во что не верит, холодный и жестокий человек с тяжёлой раной в сердце. Маленькая одинокая девочка, его дочка, у неё в жизни нет ничего кроме любимой кошки, которая внезапно умирает, и резко обрывается связь с отцом - единственным родным человеком. Сумасшедшая девушка Лори - удивительное неземное существо, похожа на ангела, про таких говорят - не от мира сего, её призвание - лечить животных, её любовь творят чудеса. Ну и конечно сама кошка - главная героиня рассказа. Это книжка о человеческом тепле, об одиночестве, ненависти и любви, о непонимании и заботе о близких. И больше всего мне нравится в этой книжке удивительная человечность, вера в хорошее, которое есть в каждом человеке. Герои по-настоящему меняются и мы чувствуем их душу, мне кажется только литература по-настоящему на это способна. Поэтому для меня это самое главное искусство. Надеюсь, когда-нибудь я научусь писать также.

Перечитаю и наверное напишу ещё мнение о книжке. Кстати вам тоже советую. Она совсем небольшая - около 60 страниц.



http://lib.ru/INPROZ/GELLIKO/tomasina.txt



Любимый отрывок



-- Это вы Лори? -- сердито крикнул ветеринар.

-- Я, -- ответила она.

Да, именно -- нежная, нежная и кроткая. Он повторил про себя эти слова,

когда услышал ее голос. Но слишком долго лелеял он свою ярость, чтобы

поддаться на такие штуки, и сердито спросил:

-- А вы знаете, кто я такой?

-- Нет, -- отвечала она, -- не знаю.

Тогда он загрохотал так, что земля задрожала:

-- Я доктор Макдьюи! Главный ветеринар! Санитарный инспектор!

Если он ждал, что она испугается, опечалится или смутится, он своего не

дождался. Лицо ее озарилось радостью, словно она не смела поверить

собственным ушам, глаза засветились, тревога из них исчезла, и все ее черты

стали не простенькими, а прекрасными.

-- Ох! -- закричала она. -- Услышал! Мы вас очень ждем, доктор. Идите

скорей, а то поздно будет.

Он так удивился, что даже сердиться перестал. Что услышал? Кто услышал?

Почему она порет такую чушь? И тут он понял: он просто забыл на минуту ее

второе прозвище.

"Психически неполноценна, -- подумал он. -- Совсем плоха, бедняга", --

и не заметил, что не ругает, а жалеет ее.

Зато он заметил, что следует за ней, а она уверенно и быстро ведет его

куда-то, и между ним и ею шествуют гуськом ее собаки и кошки. Обогнув домик,

она подошла к каменному амбару и толкнула дверь. Посреди комнаты стоял стол,

покрытый ослепительной скатертью, в пятнах свежей крови, а на столе, едва

дыша, лежал большой барсук.

Макдьюи опытным взглядом распознал перелом задней лапы, страшную рану

на передней и вывих плечевой кости, а острым нюхом уловил кисловатый запах

воспаления.

-- М-да, -- сказал он, поморщившись. -- Дело плоховато. Капкан?

Лори кивнула и добавила:

-- И еще собака его покусала. А потом он оборвал цепь и пришел ко мне.

Я не могу его вылечить. Я не очень хорошо лечу. Вот я и попросила.

Макдьюи рассеянно кивнул, не совсем понимая, кого же она просила, и не

думая о том, как смешно прийти во гневе к своему самозваному сопернику и

оказаться коллегой-консультантом.

-- Эфир у вас есть? -- спросил он. - Дайте-ка тряпочку. Поможем

зверюге, усыпим. Больше тут делать нечего.

Но Лори мягко ответила:

-- Бог послал его сюда не умирать, а вас -- не убивать, мистер Макдьюи.

Ветеринар удивленно взглянул на нее.

-- А вы откуда знаете? -- спросил он. И прибавил: -- Я не верю в Бога.

-- Ничего, -- сказала Лори. -- Бог верит в вас, а то бы Он вас не

посылал. Она доверчиво посмотрела на него, и нежная, непонятная улыбка

появилась в уголках ее губ. Улыбка была почти лукавая, и почему-то она так

тронула Макдьюи, что он чуть не заплакал и побыстрей отошел. Он вспомнил,

как прозвучала в ее устах его фамилия, и понял, что давно не слышал такой

интонации. Впервые заметил он, как чист ее взор и как умилительно просты

черты спокойного лица.

Потрясен он был так, что движения его стали еще резче, а голос громче.

-- Вы что, не видите, -- крикнул он, -- что тут делать нечего? И

вообще, я без инструментов. По другому делу к вам ехал...

-- Я подержу его, -- сказала Лори. -- Он мне доверяет. А тут вот -- мои

инструменты.

Она подсунула руку под голову раненого, положила другую ему на бок и

приникла щекой к его морде, что-то приговаривая. Барсук тяжело вздохнул и

закрыл глаза.

Макдьюи даже вспотел от страха.

-- Господи Боже мой! -- воскликнул он. -- Вы с ума сошли!

Она подняла глаза, чуть-чуть улыбнулась и просто сказала:

-- Меня и зовут сумасшедшей. Я его подержу, он не дернется. Макдьюи не

ответил. Взглянув на нее, он принялся шить, резать, латать, объясняя ей, что

он делает, как профессор студентам. Вдруг, прервав лекцию, он спросил:

-- Что вы с ним сделали. Лори? Он лежит совершенно тихо.

-- Он мне доверяет, -- снова сказала она, зачарованно глядя на то, как

творят чудеса проворные пальцы хирурга.

По внезапному вдохновению Макдьюи заменил кусок плечевого сустава

серебряной монеткой. Через некоторое время он спросил:

-- Где вы его взяли?

-- Он сам пришел, -- ответила она.

-- Так... А откуда он знал, что надо сюда идти?

-- Его ангелы вели.

-- Вы когда-нибудь видели ангела?

-- Нет. Я слышала их голоса и шелест крыльев.

У Макдьюи почему-то оборвалось сердце. Так бывает, когда вспомнишь

давний сон или тронешь затянувшуюся рану. Он поглядел на девушку, стоявшую

рядом с ним и восторженно взиравшую на дело его рук, вздрогнул, закончил

перевязку, отошел от стола и сказал:

-- Ну, все.

Лори схватила его руку и припала к ней лицом. Он почувствовал холодок

слез и прикосновение губ, и ему стало еще во сто крат печальней.

-- Сделал что мог, -- отрывисто сказал он. -- Не давайте ему двигаться.

Завтра приду, положу гипс. Тогда все будет в порядке. У вас есть, где его

держать?

-- Да, -- отвечала Лори. -- Пойдемте посмотрим.

Она с бесконечной осторожностью взяла больного на руки и повела врача

за перегородку, в другую половину амбара. Тут была настоящая больничка, но

своих прежних пациентов Макдьюи в ней не увидел. Все звери были лесные --

олень с переломанной ногой, одноглазая белка, свернувшийся ежик, покусанный

заяц, осиротевшие лисята, полевые мыши в картонной коробочке.

Макдьюи сразу стало легче на душе. Он даже засмеялся и сказал, окинув

зверей опытным взглядом:

-- А еж-то симулирует.

И не остался без награды. Нежная спокойная улыбка засияла на

простеньком лице.

-- Ш-ш! -- ответила Лори. -- Пускай, ему здесь хорошо.

-- Вот так вы их и лечите? -- спросил он. Лори смутилась.

-- Я за ними хожу, -- сказала она. -- Им тепло, они отдыхают. А я их

кормлю, пою, -- голос ее стал совсем тихим, -- и люблю...

Макдьюи улыбнулся. Именно это прописывали от века все ветеринары.

Правда, последнее снадобье вместо него давал Вилли Бэннок.

-- Ну, а как вы лечите тех, кого вам люди приводят? -- спросил он.

-- Я лечу диких, лесных, -- отвечала она. -- О домашних дома заботятся.

Я нужна бездомным.

-- Но вы ведь лечили корову у Кинкэрли?

Лори не удивилась вопросу, только лукаво улыбнулась.

-- Я отослала их назад и велела ему быть с ней добрее, тогда она и

доиться станет.

Макдьюи закинул голову и захохотал. Он представил себе, как слушал это

сердитый фермер.

Они вышли из амбара, и Лори спросила:

-- Вы не зайдете к нам на минутку?

Из любопытства он согласился и, войдя в комнату, сразу увидел

стеклянную банку на столе. Там были камешки, крохотная лестничка, вода и

зеленая лягушка. Стараясь вспомнить что-то важное, Макдьюи наклонился к

самой банке и увидел, что лягушка -- хромая.

-- И ее лечите? -- спросил он, весело улыбнувшись.

-- Да, -- ответила Лори. -- Я ее нашла у дверей, в коробочке. У нее

лапка сломана.

-- Ангела я вам опишу, -- сказал Макдьюи. -- Ему восемь лет, он

курносый, веснушчатый, в скаутской форме.

-- Я его не видела, -- растерянно сказала Лори. -- Я слышала

колокольчик.

Макдьюи пожалел о своих словах.

-- У меня мало денег, -- сказала Лори. -- Я вам не очень много заплачу.

-- Не надо, Лори. Вы мне уже много заплатили.

Она побежала в соседнюю комнату и принесла неправдоподобно мягкий и

легкий шерстяной шарф.

-- Возьмите, пожалуйста! -- попросила она. -- Вам... вам теплее будет,

когда у нас тут ветер.

-- Спасибо, Лори, я возьму, -- сказал он и подумал, знает ли она, как

он растроган? В дверях он повторил: -- Спасибо, Лори. Мне будет в нем очень

хорошо... когда у нас тут ветер. Завтра приду, положу гипс.

Он вышел, она стояла и смотрела ему вслед. Ему показалось, что она

глядит не на него, а внутрь, в свое собственное сердце. И он пошел вниз по

тропинке, вспомнив, что ее прозвали полоумной.

Он сел в машину, положил на сиденье шарф, но вдруг схватил его и прижал

к щеке. Невыносимая печаль вернулась к нему и была с ним всю дорогу, до

самого дома.